Сценка в одесском трамвае.

Действующие лица и декорации:
Митя — молодой контролер.
Феликс Александрович — очень пожилой пассажир.
Пассажиры — обоего пола и разного возраста (входят и выходят из вагона, компостируют талоны, радостно предъявляют друг другу проездные билеты, прислушиваются к разговору контролера и очень пожилого пассажира).
Водитель трамвая — объявляет остановки.
Одесские улицы — мелькают за окнами трамвая, создают настроение, многое рассказывают тем, кто умеет слушать.

— Ваш талон, пожалуйста.
— А кто вы такой, чтобы я вам показывал свой талон?
— Я контролер. Вот мой жетон.
— Смотрите! Такой молодой — и уже контролер!
— Молодой, не молодой — предъявите ваш талон.
— Я вам покажу талон, а вы мне его порвете.
— Да, конечно.
— Нет, не надо рвать! Я их коллекционирую.
— Хорошо, я нарушу инструкцию, только покажите талон.
— Он уже в коллекции.
— Когда же вы успели? Придется заплатить штраф.
— Коллекция всегда при мне.
— Так достаньте же талон!
— Сейчас, сейчас.

Пассажир роется в карманах. Из каждого достает жменями смятые талоны и билеты, может быть, и прошлого века. На коленях вырастает солидная горка.

— Что это такое? Это ваша коллекция?
— Нет, это только обменный фонд. Желаете посмотреть?
— Я хочу посмотреть на ваш талон.
— Зря вы не хотите посмотреть мою коллекцию. Как профессионала она бы вас заинтересовала. Тут вся история одесского трамвая. Есть очень редкие экземпляры. Например, фуникулёр...
— Вы тоже редкий... Сначала посмотрю ваш талон.
— Молодой человек, вы мне чрезвычайно симпатичны. Я чувствую, что мы подружимся. Как вас звать-величать?
— Меня зовут Дмитрий. Вы мне тоже уже целых полчаса симпатичны, но, если не найдете талон, нужно будет уплатить штраф.
— Хорошо, Дмитрий. А как вас по батюшке? Между прочим, я квитанции тоже собираю.
— Называйте меня просто Митей. Так я сейчас пополню вашу коллекцию.
— А меня зовут Феликс Александрович. Спасибо, Митя. Как это мило с вашей стороны. Мне, честно говоря, немного неудобно — ведь мы мало знакомы.
— Ничего, ничего. Я вам устрою квитанцию по номиналу.
— К сожалению, я не при деньгах. Но я живу недалеко от конечной остановки. Зайдемте ко мне в гости и в спокойной обстановке попьем чайку с клубничным вареньем, талон поищем...
— Спасибо за приглашение, но я на службе не пью. Давайте здесь поищем.
— Хорошо, поищем здесь. А скажите, пожалуйста, контролер — это ведь не основная ваша профессия?
— Нет, я студент консерватории. Но сейчас я контролер и жду, когда вы мне предъявите талон или заплатите штраф.
— Так-так. То-то же я смотрю — вы такой упорный и терпеливый. И руки у вас изящные, пальцы длинные...
— Я по классу вокала. Талон, говорю...
— Я и говорю: голос у вас прекрасно поставлен. Наверное, это наследственное. Батюшка ваш случаем не...
— И батюшка, и матушка учили меня всегда платить за проезд.
— Правильно, правильно вас учили. И меня мои родители учили не цепляться за конку. А в паровом трамвае меня оштрафовали в первый раз. Ах, все возвращается на спирали своя!..
— Вот видите! Вас еще тогда штрафовали! Пора бы, Феликс Александрович, остепениться.
— Что делать, что делать, Митя... Мудрость, к сожалению, приходит с маразмом. Но, я думаю, Митя, скоро вообще отменят все талоны. Я-то уже до этого времени не доживу, но вы и ваши дети... И где тогда будут подрабатывать ваши дети?
— Моим детям не нужно будет подрабатывать во время этого времени.
— Да, Митя, вы правы. Как говорили когда-то, «Нынешнее поколение советских людей будет жить...»
— Без ваших копеек не будет. Вот посмотрите в окно — Пассаж разрушается. Сколько лет его ремонтируют? Денег у города не хватает.
— Я свои копейки, Дмитрий, двадцать лет вносил в Дальлаге. Куда-то же они делись? Теперь, правда, я пограничник, потому что моя пенсия — это граница между человеческим достоинством и человеческим существованием. Впрочем, уже конечная близко... Позвольте, я помогу вам проверить талоны.
— Нет, спасибо. Я сам проверю. И штраф заплачу.
— Ах, Митя, Митя! (Всхлипывает.) Растрогали старика. А я — тоже хорош! Уже и надеяться на вас перестал. Не нужно платить штраф. Вот мой бесплатный литер. Теперь вы, дорогой Митя, в моей самой главной коллекции — коллекции добрых людей.

Довольные и счастливые пассажиры, которые в глубине души тоже добрые и отзывчивые люди, подхватывают Митю и Феликса Александровича, выносят их из вагона и следуют по самым красивым в мире одесским улицам к местам службы или полноценного отдыха.

Михаил Жванецкий

Итак, Одесса для тех, кто ее не знает и не хочет знать. Довольно красивый город на нашем Юге и чьем-то Севере. На берегу Черного моря, трехтысячный юбилей которого мы недавно отмечали.
Обычно очень жаркий август, когда мы по ночам обливаемся потом, а серая морская вода не охлаждает, а засаливает.
Дачи здесь маленькие - квартиры без крыш. Засыпаешь один, просыпаешься впятером. Жуют здесь все и всегда - семечки, креветки, копченую рыбку, раков, виноград. Лучшие в стране рты не закрываются ни на секунду: хрумкают, лузгают, щелкают, посапывают, слушают ртом.
Рты прекрасные - смесь украинской, русской, греческой и еврейской породы.
Девушки весной хороши, как кукурузные початки молочно-восковой спелости. Летом еще лучше: стройные, упругие, покрытые горячим загаром и легкой степной пылью. Идти за ними невозможно. Хочется укусить и есть их. От красоты у них скверные характеры, а в глазах коварство.
- Миша, уже есть шесть часов?
- Нет, а что?
- Ничего, мне нужно семь.
Вообще, женщин умных не бывает. Есть прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры. Но с нашими горя не оберешься. Большое количество бросило меня, кое-кого бросил я, о чем жалею. Правда, мне пятьдесят и жалеть осталось недолго.
Итак, лучший месяц август - дикая жара. Если в залив вошел косяк, рыбой пахнут все - никого нельзя поцеловать.
Вся жизнь на берегу моря: там жарят, варят и кричат на детей.
Для постороннего уха - в Одессе непрерывно острят, но это не юмор, это такое состояние от жары и крикливости.
Писателей в Одессе много, потому что ничего не надо сочинять. Чтоб написать рассказ, надо открыть окно и записывать.
- Сема, иди домой, иди домой, иди домой!
- Он взял в жены Розу с верандой и горячей водой...
- Скажите, в честь чего сегодня помидоры не рубль, а полтора, в честь чего?
- В честь нашей с вами встречи, мадам.
- Почему у вас семечки по двадцать копеек, а у всех десять?
- Потому что двадцать больше.
- Чем вы гладите тонкое женское белье?
- А вы чем гладите тонкое женское белье?
- Рукой.
Они не подозревают, что они острят, и не надо им говорить, не то они станут этим зарабатывать. У них выпадут волосы, вместо того чтоб говорить, они будут прислушиваться, записывать, а потом читать по бумаге.
Старички сидят на скамейках у ворот с выражением лица «Стой! Кто идет?!». Когда вы возвращаетесь к себе с дамой, вы покрываетесь потом и не знаете, чем ее прикрыть. Весь двор замолкает, слышен только ваш натужный голос:
- Вот здесь я живу, Юленька.
А какой-то только что родившийся ребенок обязательно ляпнет: «Дядя Миса, только сто вчерасняя тетя приходила» .
Когда вы выходите, двор замолкает окончательно и кто- то - шепотом, от которого волосы шевелятся:
- Вот эта уже получше.
Здесь безумно любят сводить, сватать, настаивать, и, поженив, разбегаться. Отсюда дети.
Худой ребенок считается больным. Его будут кормить все, как слона в зоопарке, пока у него не появятся женские бедра, одышка и скорость упадет до нуля. Теперь он здоров.
Одесса давно и постоянно экспортирует в другие города и страны писателей, художников, музыкантов и шахматистов. Физики и математики получаются хуже, хотя отец нашей космонавтики Королев - одессит.
Но Бабель, Ильф и Петров, Катаев, Ойстрах, Гилельс - все мои родственники. Мечников и еще куча великих людей. А я до того необразован, что сам пишу эпиграф и произведение к нему. Ужас.
Со времен Бабеля и до сих пор в детей вкладывают все надежды. Раньше на крошечное болезненное существо вешали скрипку, теперь вешают коньки, шахматы и морской бинокль. И хотя он не больше сифона с газированной водой, он уже бьет ножкой в такт и такой задумчивый, что его уже можно женить.
Август у нас лучший месяц в году, но сентябрь лучше августа. Начинается учебный год, пляжи пустеют, на берегу те, кто работает, но ничего не делает, а таких довольно много. По вечерам прохладно и целуются в малолитражке «Фиат», куда целиком не помещаются, и мужа можно узнать по стоптаным каблукам.
В октябре вы лежите на берегу один. Правда, и вода холодная, градусов двенадцать.
Я спросил старичка, что купался: «Вы что, не мерзнете?» - Почему? - ответил он.
Зима в Одессе странная. Дождь сменяется морозом, образуя дикую красоту! Стоят стеклянные деревья, висят стеклянные провода, земля покрыта стеклянными дорогами и тротуарами. Машины и люди жужжат, как мухи на липкой бумаге. Если она неподвижна, - значит, едет вверх; если едет вниз, - значит, тормозит. Ушибы, переломы, носки, надетые поверх сапог, - очень красивая зима.
Город компактный. Пешком - за полчаса от железного до морского вокзала. Главная улица - Дерибасовская. Если спросить, как туда пройти, могут разорвать, потому что объясняют руками, слов «налево» и «направо» не употребляют. Пойдете туда, потом туда, завернете туда, сюда - туда, туда - сюда... Спрашивающий сходит с ума, пока кто-то не скажет - вон она.
- Где?
- Вон!
- Где?
- Вон, вон и т. д.
Одесситка, у которой руки заняты ребенком, ничего не может рассказать.
Почему здесь рождается столько талантов, не могут понять ни сами жители, ни муниципалитет. Только время от времени его уговаривают назвать улицу именем кого-то. Построены огромные новые районы, но там дома стоят отдельно и там жить неинтересно. Интересно в старых дворах, где стеклянные галереи и все живут как в аквариуме и даже подсвечены лампочками, поэтому я не женат.
Мужчины в этом городе играют незначительную роль и довольны всем происходящим. Ну-ка, давайте откроем окно:
- Скажите, этот трамвай идет к вокзалу?
- Идет, но сейчас он движется в обратную сторону - хоть сядьте туда лицом.
- Вчера я видел раков по три рубля, но большие. Но по три рубля. Но большие, но по три рубля, но очень большие. Сегодня были по два, но маленькие, но по два, зато маленькие, но по два, но маленькие, но по два. А вчера - по три, но очень большие, но по три.
- Скажите, где можно увидеть старую Одессу?
- На кладбище.
- Граждане купающиеся, соблюдайте осторожность на воде. Вчера утонула гражданка Кудряшова, и только самозабвенными действиями ее удалось спасти.
- Ой, я видела эту сцену. Они все делали, но не с той стороны! А! Это искусственное дыхание не с той стороны. Она хохотала, как ненормальная.
- Остановись, Леня, что делает эта бабка?
- Она думает, что она перебегает дорогу, я не буду тормозить.
О Боже! Сохрани этот город! Соедини разбросанных, кто в других местах не может избавиться от своего таланта и своеобразия. Да! Что-то есть в этой нервной почве, рождающей музыкантов, художников, певцов, шарлатанов и бандитов, так ярко живущих по обе стороны начального образования.
Но нет одесского юмора, нет одесской литературы. Есть юмор, вызывающий смех, а есть шутки, вызывающие улыбку сострадания. Есть живой человек, степной, горячий, как летний помидор, а есть бледный, созревший под стеклом и дозревающий в ящике. Он и поет под свою синтетику и пишет про написанное, а писать надо, когда уже не можешь, и, если у человека есть его единственное движимое имущество - талант, он и идет с ним, и поет им, и пишет им, и волнует им, потому что талант - это очень просто. Это переживать за других..